Ведьма княгини - Страница 79

– Гляжу, ты со всем справился, мой верный Асмунд, – улыбнулась Ольга, даже взяла руки старого варяга в свои. Несмотря на худощавость былого воеводы, рука у него была сильная, загрубевшая от меча и конских поводьев, а с тыльной стороны левой руки виднелась мозоль от щита, какая обычно возникает у воинов, каким часто приходилось носить щит да отражать удары. Ольга провела по ней пальчиком, почти игриво. Да и глаза княгини были лукавыми, когда снизу вверх взглянула на старого воеводу, уже несколько лет как отказавшегося от ношения доспехов, но разумно и толково помогавшего Ольге здесь, в Киеве.

– А вот скажи мне, Асмунд, не грустно ли тебе, что в поход с нами идешь? Ты ведь служишь миролюбивому Богу, он как, не осерчает на тебя?

Асмунд мягко забрал свою руку у Ольги. Улыбнулся, как, бывает, улыбается не привыкший к открытым проявлениям чувств замкнутый человек.

– Все путем, Ольга. Мой Бог хоть и не одобряет пролития крови, но учит и почтению к правителям.

– Да ну? И что, все христиане так уже преданы правителям?

Тут ей было о чем задуматься. Единый Бог, приучающий к повиновению единому правителю… На Руси вон каждый небожитель на себя почести тянет и жертв требует, так же, как и удельные князья, каждый свою власть отстоять от иных готов. У них волхвы-служители каждого божества на других косятся, каждый своего хочет. И нет единой власти на Руси… Есть, конечно, особенно с тех пор, как еще Олег Вещий Перуна над прочими поставил, но все же в других племенах кто Рода больше чтит, кто Велеса, кто Сварога. А в христианских странах всегда стоит наверху единый глава, и ему подвластные христиане покорны лишь немногим менее, чем Всевышнему.

– Послушай-ка меня, Асмунд мой верный, – задумчиво произнесла Ольга, почти по-девичьи смущенно теребя кончик одной из длинных кос: – Пришли ко мне того молодого попа с Подола, грека Григория, какой этой весной прибыл из Царьграда. Поговорить с ним хочу.

Лицо Асмунда при этом осветилось такой радостью, что Ольга даже досаду ощутила: ну чего встрепенулся, как старый жеребец, когда из денника на луга погулять выпускают? Потому и сказала: не обольщайся, мол, поговорить хочу, это только любопытство потешить.

– И то уже хорошо, – продолжал улыбаться Асмунд. – Не важно, как человек приходит к Богу, главное, что приходит.

– Ну да, так я и пошла к твоему Богу, – хмыкнула Ольга. – Я еще от живой и мертвой воды отказываться не собираюсь.

Но Асмунд продолжал улыбаться какой-то светлой, почти блаженной улыбкой, так странно менявшей суровое лицо воина.

Глава 11

Древлянские отряды стекались к Искоростеню отовсюду: из глухих чащ из-под града Овруч, с полесских краев на реке Уборть, из дальней, укрытой за зачарованным Диким лесом крепости Гольско. Они собирались перед окружавшим Искоростень отведенным от реки Ужи рвом и смотрелись так странно и дико, что привыкшие к виду русских воинов жители даже побаивались этих невесть откуда прибывших соплеменников. Ибо тут и впрямь было чему подивиться. Многие из лесных древлян были одеты в грубо выделанные шкуры прямо на голое тело, головы у большинства тоже покрывало некое подобие накидок, волчьи, медвежьи, рысьи личины, с ниспадавшими на плечи меховыми полостями; у некоторых было некое подобие шлемов из кож, редко у кого с металлом, чаще на них торчали то кабаньи клыки, то косматые уши, то оленьи рога, были даже лосиные, будто носившему их рослому древлянину не составляло труда держать на себе такую махину, и он только посмеивался, когда вращал головой, а от него шарахались. У всех были копья, рогатины и пращи, да еще длинные луки, смолистые, обожженные на огне, да полные колчаны стрел.

– И ты выйдешь к ним? – спросил князя Мала Маланич, видя, как тот решительно накидывает малиновое княжеское корзно, как подпоясывается длинным мечом, принадлежавшим, как гласила молва, еще прежним древлянским князьям и передававшимся каждому новому князю – правителю края. Правда, этот длинный меч в потертых ножнах, с выполненной в форме головы тура рукоятью, подходил к облику низенького рыхлого Мала, как сапоги лосю. Но все же он имел на него право и сейчас собирался выйти с ним к этим решившим отстоять свободу племени людям.

Мал взглянул на своего волхва сурово, даже с достоинством.

– Это мои древляне. Они пришли сражаться за меня! Ведь донесли уже, что предательница Ольга немалую рать в Киеве собирает. Вот и у нас дружина будет, с которой и Руси придется считаться. И это не нелюди твои, кудесник, каких разогнала гроза Перуна. Это теплокровные, смелые древляне. Это хоробры, пришедшие на помощь к своему князю! И я выйду к ним, доволен ты или нет. Я стану во главе их рати!

Темные глаза Маланича строго смотрели на храбрившегося Мала.

– Думаешь, эти звероловы и рудокопы выстоят против умелых витязей с Руси?

Лицо Мала при этом вспыхнуло, он осклабился нехорошо, отчего его маленький курносый нос забавно вздернулся. Но в глазах горел гордый огонь.

– Да, они будут стоять за меня, а я за них! И не отговаривай, это недостойно тебя, кудесник Маланич. Глупо проигрывать битву, которая еще не начата. Если тебе еще присуща прежняя мудрость – ты это поймешь.

– Но у нас мало сил, – попытался все же удержать князя верховный волхв. – Собранная нами ранее обученная дружина мала, чтобы противостоять силам всей Руси. Обещавшие помощь волыняне ссылаются на то, что из-за дождей не могут прийти, а у этого сброда и оружия хорошего толком нет. Посмотри же на них! – почти закричал он, поднимаясь на заборолы Искоростеня вслед за Малом. – Взгляни, это просто люди из леса. Даже если ты раздашь им оружие, какое еще осталось в кладовых, его не хватит на всех!